Немного истории этого журнала. Эволюция тем затрагиваемых в этом жж важна прежде всего для понимания того, что это не пиар-проект чего-то готового, а именно конструирование Новой религии "в прямом эфире", т.е. если я что-то придумываю или нахожу, то все сюда и записываю, часто даже не до конца понимая всех деталей. И вот чтобы было видно с чего все началось и до какой стадии дошло - небольшой обзор пройденного. ( Collapse )
Дмитрий Быков о богостроительстве (фрагмент из фильма Горький. Живая история. 2008г.) Все ехидство разумеется на совести Быкова и К Леонид Парфенов о богостроительстве (Фрагмент из фильма "Российская Империя" 2003г. (15 серия. Николай II, часть 2)) В принципе, он ехидничает так же…
( Collapse ) Я с удивлением смотрел на него, старого артиста, придававшего непомерно большое значение таким мелким делам, как завоевание Москвы, связи и разрывы с женщинами. Я был далек от него – я был там, в морозовском особняке на Воздвиженке, где в вестибюле стоит бронзовый леопард, а на хвосте кто-нибудь из пролеткультовцев обязательно делает стойку. Где в лепных мавританских залах, перегороженных фанерой, разворачивают и надраивают морилкой трансформирующийся передвижной шкаф. Где бутафор Зишка Павликов, весь обмазанный бронзой, пьет с Володей Поваровым политуру из старинных пивных кружек. Где репетируется новая, пока не до конца написанная пьеса о еще продолжающейся забастовке английских шахтеров под названием «Деритесь, как черти!». Музыка
( Collapse ) Спектакль назывался «Обезьяний суд» и в сатирической форме бичевал Соединенные Штаты Америки, где был устроен суд над школьным учителем, осмелившимся преподавать детям эволюцию Дарвина. Это был тот самый сюжет, который послужил основой для превосходного фильма Крамера «Пожнешь бурю». Отличие нашего спектакля от фильма, выпущенного тридцать с лишним лет спустя, в том, что у нас все события были поданы в плане гротеска. Прогрессивного учителя судили не люди, а человекообразные обезьяны. Этим спектаклем мы раз и навсегда заклеймили мир капиталистов и их обезьянью мораль. Колька Обухов играл председателя суда. В старомодном лапсердаке, согнув ноги и ставя их пальцами внутрь, а руками почти касаясь земли, он залезал на стол, чесал себе ногой подбородок и, взяв в руки библию, повисал на стенках трансформирующегося шкафа. И почему-то при этом лаял. ( Collapse ) Позавчера состоялась генеральная репетиция «Дней Турбиных» в переделанном варианте. Репертком снова запретил спектакль. ЦК разрешил его. Члены реперткома подали в отставку. Два дня шло совещание в Наркомпросе. Спорили до хрипоты. В репертком всякий день приходили люди, бывшие участники гражданской войны, показывали шрамы от ран, возмущались романтизацией белогвардейцев, обелением их, стремлением вызвать жалость к врагам. Были и другие. Они требовали суда над Булгаковым и Станиславским, оскорбившими память революционеров, погибших от «этих самых Турбиных». Были и третьи, и их было большинство. Они ломились на спектакль МХАТа, стояли с утра в очереди за билетами, устраивали овации участникам. ( Collapse ) Актерам много хлопали, они кланялись. Кланялись Маяковский и Мейерхольд. Затем на просцениум вышел Мейерхольд и обратился к зрительному залу: – Ну как, понравилось? Зрительный зал хором ответил: – Спасибо! Мейерхольд сказал: – Нужен комсомолу наш театр? – Очень! – сказал зрительный зал. – Ну так вот, – сказал Мейерхольд, – мы просим вас сейчас вынести резолюцию и послать Совету Народных Комиссаров о том, что комсомол Красной Пресни требует, чтоб помещение, занимаемое Пролеткультом, было немедленно передано театру Мейерхольда. Вот резолюция. И Мейерхольд прочитал проект резолюции. Тут вскочил Володя Лавровский. За ним я. За нами Ниночка Барова. За ней Леня Фридман. И мы стали кричать: – Провокация! А куда же девать Пролеткульт?! Мейерхольд закричал: – Куда угодно! Тогда я побежал по проходу к сцене и закричал: – Стыдно, товарищ Мейерхольд, травить родственную организацию! Мейерхольд взбеленился и закричал: – Не родственную! Пролеткульт мне не родственная организация! В этот же миг ко мне подбежал молодой артист театра Мейерхольда Валька Плучек, схватил меня за рубашку и закричал: – Сюда пробрались пролеткультовцы! Бей их! И ударил меня и порвал на мне рубашку. ( Collapse )
Текст этой сцены где режиссерские (или цензурные) изъятия выделены красным цветом.
( Collapse ) Петр (задумчиво). Н-да... Вы... в самом деле перестаньте, это расстраивает нервы... Я думаю, что, когда француз или англичанин говорит: Франция! Англия!.. он непременно представляет себе за этим словом нечто реальное, осязаемое... понятное ему... А я говорю - Россия и - чувствую, что для меня это - звук пустой. И у меня нет возможности вложить в это слово какое-либо ясное содержание. (Пауза. Тетерев звонит.) Есть много слов, которые произносишь по привычке, не думая о том, что скрыто за ними... Жизнь... Моя жизнь... Чем наполняются эти два слова?.. (Молчит, расхаживая. Тетерев, тихо ударяя по клавишам, наполняет комнату стонущими звуками струн и с улыбкой, застывшей на его лице, следит за Петром.) Чёрт дернул меня принять участие в этих дурацких волнениях! Я пришел в университет учиться и учился... перестаньте звонить, пожалуйста! Никакого режима, мешавшего мне изучать римское право, я не чувствовал... нет! По совести... нет, не чувствовал! Я чувствовал режим товарищества... и уступил ему. Вот два года моей жизни вычеркнуто... да! Это насилие! Насилие надо мной - не правда ли? Я думал: кончу учиться, буду юристом, буду работать... читать, наблюдать... буду жить! Тетерев (иронически подсказывает). Родителям на утешение, церкви и отечеству на пользу, в роли покорного слуги общества... ( Collapse )
Один знакомый Луначарского, некоторое время бывший у него секретарем, собирался жениться. Невеста была дочерью знаменитого ученого Альберта Эйнштейна, а жених в то время еще работал в нашем берлинском торгпредстве.
Эйнштейн, познакомившись с женихом, осведомился:
— Кто вас знает, кто может дать о вас отзыв из наших общих знакомых?
Общих знакомых не оказалось. В полном огорчении жених назвал Луначарского. И был приятно удивлен, когда знаменитый ученый тотчас сказал:
— Вас знает Луначарский? Этого вполне достаточно. Надо было видеть, с каким добродушным юмором рассказывал об этом эпизоде Анатолий Васильевич.
— Вышло так, что я выступил в роли свата.
или это о Саце речь?
кстати, автор тоже интересная личность: один из альтернативных Никулиных, и тоже связан с НКВД.
Поскольку истории [Пролеткульта] и [Богостроительства] уделяется много места в моем жж, и может показаться что это мое праздное хобби или я только пропагандирую идеи [Богданова], то я специально уточню, что я не являюсь однозначным сторонником Богданова и прямым транслятором его идей в современность, я всего лишь изучаю то что есть в сети по этой теме и накапливаю информацию.
В основе моего интереса к этому вопросу лежит личная потребность в культурной автономии, потребность в институте защищающем мою (советскую) самобытность, а так как в нынешнем обществе таким институтом может быть только церковь, то я и озадачился созданием своей церкви – церкви которая защищала и развивала мою атеистическую-коммунистическую культуру… но прежде чем что-то начинать строить нужно изучить, что делалось предшественниками…так я и набрел на Богостроителей которые ровно за 100 лет до меня озаботились созданием атеистической теологии.
Пока что при поверхностном знакомстве по рефератам и статьям Богостроительство вызывает самые положительные эмоции, и показывает, что строить много не придется, поскольку многое уже построено Богостроителями.
